Глава V

Боевое крещение Мишки Комарова.

 

«Война шла  нормально, пока

не вмешался генеральный штаб»

                            Ярослав Гашек.

Сердце вещевало. Сон не шёл. Обычно после дежурства Мишка Комаров сразу же проваливался в глубокое забытьё, едва лишь голова касалась подушки. Но сегодня будто бы кто вставил спички, не дающие векам сомкнуться.

Сердце вещевало. Воздух был насыщен опасностью, Мишка чувствовал её присутствие. Ещё эта сумасбродка Вика укатила сегодня с Вкладышевым, забравшись в коляску его мотоцикла. Не сидится ей в кабинете!

Михаил сходил в ларёк за испытанным средством от бессонницы, но он пока ещё не опустился до такого позорно низкого состояния, чтобы принимать снадобье в одиночку.

Ситуация усугублялась тем, что выпивать, с кем придётся, милиционер не имеет морального права, а дежурный по райотделу, сменивший его поутру, Мишкин вечный недоброжелатель, желчный старлей Фердунец.

О!.. Всему райотделу милиции было известно, какой фрукт этот старлей! Сам не пьёт (завязал) и другим не даёт. Всё бы ладно, да ведь старший лейтенант не упускал случая доложить о злоупотреблениях сослуживцев начальству.

Сердце вещевало. Комаров направился к райотделу со слабой надеждой встретить там кого-нибудь из своих, кроме, разумеется, неприятного дежурного. Для подобных случаев имелось на милицейском дворе укромное место – импровизи­рованная беседочка-пятачок, вытоптанная в густых зарослях сирени.

Мишка вошёл в отделение, в глубокой тоске убедившись: дежурный в помещении был один. Фердунец разговаривал по телефону. Но уже через несколько секунд Комаров напрочь забыл о своих предыдущих «важных» намерениях. В докладе старшего лейтенанта прозвучали слова: Цаплина, Красное Поле, домик бакенщика. Фердунец докладывал в Край.

– Да, да! – отвечал на вопросы дежурный. – Бандиты вооружены. Сообщила по телефону следователь Цаплина, ей удалось бежать. Численность? Полагаю, их трое. Участковый у них в заложниках. По словам Цаплиной, её отпустил местный житель Казанцев. Уж не знаю, чем она ему угодила! Отсюда можно сделать вывод, что Казанцев у преступников за главаря. Я давно это подозревал и докладывал Налимову… неоднократно!.. Надо было этого подкулачника-недобитка давно к ногтю! Как маскировался, гнида! Банду создал!

У Мишки захолодело внутри. «Вика в опасности! – осознал он. – И Вкладышев, его друг и наставник, в заложниках у бандитов! Ведь предупреждал!..»

Михаил знал, что начальник милиции отбыл на теплоходе в город, поэтому, как ни унизительно, пришлось обращаться к Фердунцу:

– Товарищ старший лейтенант, прошу выдать мне табельное оружие!

– Комаро-о-о-в! – зарычал тот. – Не крутитесь под нога-а-а-а-ми, Комаро-о-о-в! Будет распоряжение – выдам!

– Я требую! – не сдержав эмоций, повысил голос Мишка, но от волнения это прозвучало не очень солидно, немного даже пискляво – дал петуха.

– Вон отсюда! – лицо дежурного налилось злой яростью.

Мишка направился к двери, выходя ж, столкнулся со своим приятелем Николаем, участковым из правобережной Акутихи. Несколькими минутами раньше Комаров неимоверно обрадовался б такой удаче, но сейчас – не до выпивки.

– На! – сунул Мишка удивлённому акутихинцу не нужную ему более непочатую пол-литровку. – Выпьешь на помин моей души!

Николай притворно хохотнул (на всякий случай). Он так и не научился отличать Мишкины шутки от сказанного всерьёз, что, впрочем, не мешало акутихинцу частенько цитировать своего молодого коллегу.

– Отвлеки дежурного минут на пять, чтобы во двор нос не совал, – попросил Комаров приятеля.

Участковый не стал вдаваться в подробности, запихнул бутылку в карман и вошёл в отделение.

В укромном месте, у забора, были у Мишки спрятаны отмычки-проволочки от дверцы и замка зажигания автомобиля начальника милиции. Забрав их, Комаров заранее открыл деревянные ворота милицейского двора и направился к авто своего шефа.

 

*  *  *

Автомобиль управлялся необычайно легко, несмотря на то, что весь предыдущий водительский стаж Мишки заключался в рамках милицейского двора.

Позднее Комаров узнал, что опытный шофёр одновременно видит дорогу впереди себя и наблюдает в зеркало заднего вида. В настоящее время в зеркале размахивал руками негодующий старший лейтенант Фердунец, но водитель не видел его, да если бы и заметил, не изменил бы маршрута. Вперёд! Только вперёд! В Красное Поле!

За посёлком Мишку встретила накатанная лента грунтовой дороги, вьющаяся меж берёзовых колков. Местами попадался песчаник, и задние колёса в этих местах юзили, слегка уходя в стороны, но это состояние, похожее на передвижение лодкой-моторкой по воде, вызывало у начинающего водителя лишь восторг.

Автомобиль благополучно преодолел косогор Увала, а дальше дорога пролегла вдоль края зелене­ющего пшеничного поля.

Управление автомашиной было лёгким занятием. Мишка даже попытался совместить полезное с приятным, на ходу повторяя особые приметы уголовника, находящегося в розыске: «едва заметные тёмные точки на щеках; а также золотая коронка…»

Перед ранее описанным болотистым ложком Комаров затормозил, полностью остановился и перевёл рычаги управления в положение, обеспечивающее улучшенную проходимость автомобиля: теперь все четыре колеса будут грести по грязи одинаково.

При движении по болотцу создавалась полная иллюзия, будто бы машина плывёт. Медленно, но верно она продвигалась вперёд и, наконец, преодолела тоннель, пролегающий среди кустистого частокола.

Вот и другой берег. Мишка облегчённо вздохнул и заулыбался: самая сложная часть пути – позади. Тогда-то он и поддал газку.

Дорога приближалась к берегу Оби перпендикулярно, затем, повернув почти под прямым углом, шла вдоль реки. Вот на этом-то повороте произошла неприятность, анализируя которую впоследствии Мишка выдвинул следующие версии:

 Версия первая. Предыдущий опыт вождения автомобиля по милицейскому двору не позволил начинающему водителю обучиться движению на виражах – места было недостаточно.

Версия вторая. Переключив соответствующие рычаги в режим повышенной проходимости, Комаров тем самым ухудшил маневренность транспортного средства, поскольку известно, что, улучшая одно, ухудшается другое.

Версия третья. При проезде болотца увязалась за ним шаловливая нечисть, которая и подтолкнула Мишкину ногу от педали тормоза к педали газа.

Автомобиль взревел , не вписавшись в поворот.

Дальнейшее Комаров видел словно в замедленном кино: через лобовое стекло к нему приближалась водная поверхность Оби, усеянная праздничными бликами.

Может, субстанция времени, спасая молодую жизнь, замедлила свой стремительный темп. А возможно, время абсолютно, жизненные же процессы внутри организма в минуту опасности невероятно убыстряются.

По одной из этих двух причин всё вокруг представлялось Мишке заторможено-медлительным. Ещё в воздухе над водой он открыл дверцу и выпрыгнул из автомобиля. Тем и спасся.

 

*  *  *

Старшина Вкладышев не расслаблялся ни на секунду, хотя оба уголовника были надёжно связаны. Он не выпускал из рук короткого весла. Дальнейший ход событий показал, что эта предосторожность была не лишней.

Сейчас же нужно было заставить Шилом Бритого нести на себе до мотоцикла второго задержанного, молодого парня, сознание которого так и не возвращалось к нему. А уж потом участковый упакует их в коляске и доставит в райцентр в надлежащем виде.

Вкладышев подошёл к Бритому:

– Твой дружок шёл тебе на выручку, – указал участковый на недвижного Митяя в траве.

– Мы корешей не бросаем! – процедил сквозь зубы Богуславский. – Это вы, менты, готовы подсидеть друг друга, на подлянку подколоть. За трёшку – родную мать продадите. А за рубль – в храме п…ните.

 Вкладышев молчал, но слова уголовника задели его за живое. Обстановка в райотделе была действительно, мягко говоря, недружественной; и доносительство не считалось зазорным. Оттого-то старшина и старался бòльшую часть рабочего времени проводить на участке, среди сельчан.

Участковый отвязал Бритого от дерева, помог ему стать на ноги и только после этого спокойно ответил на прозвучавшие оскорбления:

– Ну, раз вы своих не бросаете, потащишь его до мотоцикла.

Пойманный на слове Богуславский-гордец не возразил, значит, понесёт своего подельника – никуда не денется.

Говорят, что кротость и терпение – вознагражда­ются; возможно, это так, потому что участковый, словно в утешение, увидел вдруг идущего к нему Мишку Комарова.

– Врёшь, вор! – не выдержал и по-мальчишески запальчиво, с восторгом, хотя и запоздало возразил он Богуславскому. – Вон мой друг идёт мне на выручку!

Евгения Андреевича до слёз обрадовало появление товарища – нет, не один он в поле воин!

Подошедший же Мишка, без какого-либо приветствия, в сердцах накинулся на своего наставника:

– А я что говорил?! Нельзя было вас одного отпускать! Говоришь вам, говоришь…

– Ты откуда такой? – осведомился Вкладышев, рассмотрев мокрую одежду своего друга. – Вплавь что ли добирался?

– Потом расскажу, – уклонился от ответа Комаров, лихорадочно соображая, как уйти от позорной для него темы, касающейся утопления автомобиля. – А кто это у нас туточки объявился? – перенёс Мишка внимание на стоящего со связанными руками Бритого. – Я-то думал, здесь Илья Муромец расшалился, а такого-то Кузьму…

Богуславский выглядел равнодушным и невозмувтимым. Задержанный даже не взглянул на молодого милиционерика. Наверное, именно это и вывело Мишку из себя. Он вдруг громко закричал:

– Как фамилия?

Уголовник даже ухом не повёл.

– Молчишь, заморыш! Ладно! – Мишка, сверля взглядом Бритого, начал повторять ранее заученные приметы, делая вид, что он воспроизводит их, глядя на оригинал. – Рост - сто семьдесят сантиметров, худощав. Чахоточный что ли?! Лицо вытянутое. Волосы тёмные. Щёки впалые… Так-так… А нет ли у нас особых примет? Есть! Едва заметные точки на щеках… Гражданин! – словно бы внезапно озарило Комарова. – А нет ли у нас золотой коронки? Откройте рот! Скажите «а»!

Для убедительности Мишка указал пальцем на презрительно искривлённые губы Бритого.

Движение Хоря-Витька было молниеносным – палец бедного милиционера оказался во рту преступника.

– А! – взвыл Мишка.

Не зря старшина ни на секунду не расслаблялся: КОЛИ! – и ручка весла въехала Бритому под ребро. Возможно, Хорь в силу своих природных особенностей сумел бы парировать удар (даже со связанными руками), но рука Мишки Комарова с пальцем в зубах Богуславского-Бритого, сковывала движения последнего.

После полученного удара Бритый раскрыл рот, судорожно глотая воздух, и выпустил трофейный палец.

На этом милиционерам надо было бы и успокоиться, но мышцы Вкладышева не знали КОЛИ и БЕЙ по отдельности – либо то и другое вместе, КОЛИ-БЕЙ, либо ничего…

БЕЙ! – и, схлопотав веслом, Богуславский рухнул как подкошенный. Разумное сознание милиционера сумело, наверное, вмешаться – удар был ослабленным.

Мишка с ужасом рассматривал свой на глазах опухающий палец.

Вкладышев с неменьшим страхом глядел на двух без сознания валявшихся задержанных:

– Как мы их до мотоцикла донесём?!

– Я не знаю, я раненый, – устранился от решения проблемы Комаров, показывая синеющим пальцем точку небесной сферы, называемую «зенит».

– Я знаю! – приказным тоном объявил Вкладышев. – Бери на плечо своего «Кузьму», а я молодого возьму. И вперёд!

Евгений Андреевич с сожалением расстался с веслом и помог раненому товарищу взвалить на плечо обмякшее тело Бритого. На свои плечи Вкладышев погрузил Митяя. И победители тронулись в путь.

Уже через несколько шагов Комаров взроптал, недовольный весом задержанного, который (вес) ещё совсем недавно незаслуженно принижал, обзывая Бритого «заморышем».

– Маленький, а говнистый, – ворчал Мишка.

Вкладышев молчал, не позволяя втянуть себя в дискуссию по этому вопросу.

– А если он очнётся и опять меня укусит?! – терзался сомнениями молодой милиционер.

Вкладышев помалкивал.

Дотащившись до домика бакенщика, Комаров скинул на траву потяжелевшую ношу и сам лёг рядом. Глядя на Вкладышева снизу вверх, Мишка взмолился:

– Андреич, пристрели нас обоих! Я больше не могу.

 

*  *  *

Собачка Читка заслышала приближение людей к своей норке и втянула сквозь ноздри воздух. Из набора запахов она выделила отвратительное сочетание водки, табака и дурно пахнущего пота её врага, того двуногого, от пинка которого она не сумела увернуться.

Ушибленный бок заныл с новой силой, и собачка забилась поглубже.

Пришедшие люди не спешили покидать поляну перед домиком. Постепенно природное собачье любопытство пересилило страх: Читка выглянула из своего укрытия.

Понаблюдав, собака убедилась, что её обидчик утратил способность к движению – он беззащитен. И Читка не упустила момент!..

 

*  *  *

Вкладышев выходил из состояния условной смерти, в которое он заточил собственное сознание.

Евгений Андреевич плавно приземлил свою ношу и сам присел на траву, залюбовавшись лазурною высью небес. Округлые хлопья облаков напоминали кусты весенней черёмухи, пушисто-белой, ароматной до головокружения. Они с Наташей когда-то стояли под черёмухой опьянённые её дурманящим запахом и друг другом.

Старшина опустил взор и наткнулся на ювелирно-изящную красненькую божью коровку, расположившуюся на тёмно-зелёном узорном листке клевера. Крохотное живое существо умиляло мужчину.

Грудастая ласточка с серповидными крылышками прочертила воздух и скрылась под крышей дома бакенщика. Наверное, там её птенчики в прилепленном к стропилине гнезде, искусно изготовленным из грязи, армированным сухими травинками и выстланным изнутри пёрышками. Вкладышеву напомнило это о его матери, заботливой и хлопотливой.

Любовь переполняла человека – он чувствовал направленный на себя её безбрежный поток – бери сколько можешь!

Старшину охватила совершенно безумная, безудержная, животная радость жизни. Как назвать подобное состояние? Воспользоваться ли иностран­ными терминами? Экстаз чувств! Эйфория мыслей! Но не лучше ль есенинское половодье чувств!

Вкладышев был на седьмом небе, когда до его сознания всё же достигли слова отдохнувшего Миши Комарова:

– Евгений Андреевич! Давайте рассуждать логически. Зачем мы задержанных на себе несём? Не проще ль мотоцикл сюда прикатить? Логично?

Такой поворот событий противоречил ранее принятому участковым решению: добираться до мотоцикла тропинкой. Отвлечённый же нахлынувшими возвышенными переживаниями, Вкладышев опрометчиво кивнул, согласившись с Мишкой:

– Логично.

Наверное, так кивнул бы лётчик, в преступной доверчивости отдавший штурвал самолёта пассажиру (прокатиться). Либо же так мог ошибиться капитан корабля, доверивший своё судно юнге.

Принятие решения – прерогатива человека, Божий дар, делающий нас, людей, свободными. Но одновременно это тяжкий груз, влекущий за собой ответственность. Как часто человек желает избавиться от данной ноши, пуская на самотёк производственные, семейные и другие дела! Разве не желанием того, что кто-то поможет нам в вопросах принятия решений, определяется тяга людей к различного рода ворожеям, экстрасенсам и астрологам?!

Мы всегда хотим иметь рядом с собой сильную руку и умную голову, способную принять за нас верное решение!

«Не надо думать – с нами тот,

Кто всё за нас решит.

            В. Высоцкий. (Солдаты группы Центр)

*  *  *

Посовещавшись, милиционеры решили сходить за мотоциклом, оставив связанных преступников у домика.

Комаров направился было за Вкладышевым, знавшим сухую тропинку, прячущуюся средь кустарника, ту, которая значительно сокращала им путь. Но рычание, послышавшееся за спиной, заставило Мишку обернуться: маленькая чёрная собака терзала сапог Бритого, лежавшего на поляне.

– Э-э! Евгений Андреевич! – окликнул Комаров старшину. – Эта зверюга лишит нас почестей и наград!

 – Этак, по возвращении, мы от задержанных лишь косточки найдём! – согласился Вкладышев.

– Давайте их в дом унесём, – предложил Комаров.

– Бестолку. Там дверь отсутствует.

– Куда она, интересно, подевалась?

– Я с петель её снял и унёс.

– Зачем?

– Так было надо.

Вкладышев больше ничего не пояснил. Умолк и Мишка, пытаясь сообразить, для чего при задержании преступников нужно снимать дверь с петель и уносить её, неизвестно куда.

– Мне придётся взять на себя это чудище! – указал Комаров на собачку. – А уж вы, пожалуйста, поставьте дверь на место.

Вкладышев, кивнув, ушёл. Читка активизи­ровалась. Мишка, словно вратарь, перемещался вокруг задержанного, препятствуя проникновению к нему этого живого, юркого «мячика». Пару «голов» он всё-таки пропустил. При этом один раз Мишке показалось, что невменяемый Бритый брыкнул Читку опутанными верёвкой ногами. Или почудилось? «Этого не может быть», – без труда успокоил себя Комаров.

 

Подперев жёрдочкой дверь дома, в который они занесли связанных Бритого и Митяя, милиционеры направились за мотоциклом.

– Ох, злопамятны эти собаки! – комментировал произошедшее Мишка. – Наверное, обидел её этот Богуславский.

– Скорее всего. Обидел, – согласился Вклады­шев. – Только термин «злопамятные» для собак не приемлим. Они в жизни вообще ничего не забывают: ни хорошее, ни плохое. Это у человека память избирательна, а потому только людей можно разделить на злопамятных и помнящих добро. Последних я бы назвал благодарными.

– Каких больше, Евгений Андреевич, как вы считаете?

– Благодарных – десять процентов, неблагодарных – девяносто.

– Ну, вы даёте! Кто ж это вычислил? Откуда у вас такая статистика?

– Моя мама так говорит, ссылаясь на библейское описание исцеления Иисусом Христом десяти прокажён­ных. Сказано, что только один из исцелённых вернулся поблагодарить… Один из десяти – это и есть десять процентов.

– А я, Евгений Андреевич, считаю, что мы все в одних обстоятельствах можем быть благодарными, в других – злопамятными.

– Наверное, так! Но соотношение десять к девяносто – останется. Иначе говоря, в десяти случаях из ста человека можно назвать благодарным, в девяноста случаях – неблагодарным. Однако, заметь, Миша, люди для того и наделены разумом и волей, чтобы менять у себя это соотношение. Можно самовоспитанием настроить себя на незлобливое мышление и добрые воспоминания, повысив таким образом этот коэффициент (назовём его коэффициентом благодарности).

– Очень даже Вас понимаю! Ведь жить будет куда приятнее, если помнить только хорошее. Чего нам переживать о всякой-всячине! В конце-то концов!

– Главное, Миша, запомни: ум человека может работать продуктивно, только когда он не засорён неприятными воспоминаниями и отрицательными эмоциями.  

«Можно сказать, что первое средство для привлечения дельных мыслей – это не думать ни о чём пустячном и пошлом. Расчистите только место для дельных мыслей, - они придут сами».                                       А. Шопенгауэр

*  *  *

Вкладышев давно заметил, что люди, образующие влюблённую пару, чем-то похожи друг на друга.

Вот и сейчас на полянке у мотоцикла Мишка Комаров почти в точности повторил слова, сказанные на этом самом месте Викой Цаплиной:

– В жизни таких больших одуванчиков не видал!

– Нарви букетик. Подари Вике. Она обрадуется, – посоветовал старшина.

Мишка поморщился:

– Да что вы, Евгений Андреевич! В школьные годы я специально на Увал ходил за десять километров – огоньки ей приносил! И то она нос воротила!.. Ей заморские подавай!.. А это – одуванчики! Ха!

– А я бы, Миша, подарил букетик одуванчиков одному армейскому вояке, инструктору по рукопашному бою. Он мне жизнь спас.

Комаров, усаживающийся в коляску мотоцикла, приостановился:

– За жизнь можно было бы цветы и поблагородней!..

– Тот инструктор одуванчики любил.

 

*  *  *

Мотоцикл заглох внутри болотца, на первых же метрах. Толкали его оба, Вкладышев и Комаров, упираясь ногами в грязь. Казалось, что на этом месте природа не удосужилась создать трение, оно совершенно отсутствовало. Ноги скользили. Грязные руки срывались с конструкций мотоцикла. Милиционеры падали, поднимаясь, подобно корове на льду. Их одежда всё более пропитывалась жирной пойменной жижей, прилипая к телу, что создавало отвратительные ощущения. Было жарко не только от тяжкого труда, но и оттого, что покрывшая людей липкая грязь препятствовала испарению пота, биологического охладителя.

Уже выезжая на противоположный берег этой зловонной лужи, колеса мотоцикла повисли в воздухе -  так глубока была колея дороги. Днище коляски село на грунт. Пришлось раненому Мишке отыскать подходя­щую палку и, пользуясь ею как рычагом, приподнимать мотоцикл. Вкладышев, упираясь, толкал транспортное средство. Наконец, мотоцикл достиг сухого места. Повезло! Завёлся он сразу.

Подъехав к домику бакенщика, милиционеры ополоснулись в Оби и тщательно промыли двигатель мотоцикла – во избежание его перегрева под «шубой» грязи. После чего им, не без труда, удалось  разместить задержанных в коляске. Те оставались без сознания.

На обратном пути наши герои остановились перед той же коварной лужей, некоторое время не покидая сидений. Они содрогались при одном лишь виде болотистого участка.

– Боливар не выдержит двоих, – высказал, наконец, своё мнение Мишка.

– Ты о чём? – уточнил Вкладышев.

– О мотоцикле. Одного пассажира придётся вынуть из коляски.

– Я подумал, ты меня Боливаром обозвал.

Из коляски милиционеры убрали более лёгкого Бритого, бесцеремонно кинув его в придорожную траву.

И мучения возобновились.

Силы Вкладышева были на исходе, когда они вновь форсировали топкое препятствие. А ведь участковому предстояло вернуться назад, за контуженым Бритым! Вдвоём нести человека по этой неудобице было б невозможно.

Вернулись. Немного передохнув, Мишка помог взвалить на широкие плечи напарника сухопарое тело Богуславского, щедро умотанное верёвкой, и Евгений Андреевич вновь вступил на скользкую стезю (в прямом смысле). Мишка только делал вид, что помогает старшине. В одном месте Комаров поскользнулся и, чтобы не упасть, машинально ухва­тил­ся за Вкладышева.

Евгений Андреевич выстоял, замерев, и спокойно посоветовал:

– Отцепись. Боливар не выдержит двоих.

Достигли твёрдой почвы. Старшина упал на колени, опустив на землю Богуславского. Дышал Евгений Андреевич как загнанный жеребец.

– Как мы его дальше понесём?! – осипшим голосом вымолвил Вкладышев, имея в виду погрузку Богуславского в мотоцикл.

Неожиданно Бритый приподнял голову и бодро заявил:

– Развяжите, в натуре, ноги! Дальше я сам пойду!

Чумазые милиционеры в изумлении замерли.

– Ты притворялся? – первым опомнился Мишка.

– Я не вольтанутый, грязь месить, – сознался Бритый.

– Убью! – выдохнул Вкладышев, вскочив на ноги.

Мишка, на всякий случай, встал между старшиной и уголовником. Но выполнить свою угрозу Евгений Андреевич не смог бы: не было ни сил, ни оружия.

 

*  *  *

Отдохнув, старшина кивнул Комарову:

– Миша, развяжи арестованному ноги.

– А если он меня лягнёт?!

– Пусть попробует! Дёрнется, утонет в луже… при «попытке к бегству»! Руки тоже развяжи: он своего дружка держать будет по дороге.

Комаров распутывал верёвку на ногах Богуславского, который с усмешкой следил за действиями молодого милиционера:

– Ну и помощника тебе прислали, Вкладыш! Тут и без его соплей скользко. Подставит он тебя, ох, подставит! Как он тебя в болото заманил!

– Послушай меня внимательно, Витёк! – Евгений Андреевич подошёл к уголовнику и нагнулся над ним. – Мой помощник сам сюда пришёл, его никто не присылал. Он не испугался ни пиковин ваших, ни стволов. А если мы с ним в чём оплошали, так не ошибается тот, кто не работает. Поверь, я научу его думать. Тогда он станет профессионалом и будет отлавливать вас как крыс! В этом можешь не сомневаться! А вот ты, куда своего помощника привёл?! – старшина указал на мотоцикл с Митяем в коляске. – Под «вышку» ты парня подвёл. Что? Правда глаза колет?!

– Это твоя правда, – последнее слово было всё-таки за вором-гордецом.

 

*  *  *

Двигатель любого отечественного мотоцикла охлаждается встречным воздушным потоком, поэтому его загрязнение чревато перегревом и аварийным выходом из строя. Зная эту особенность, Вкладышев повернул руль в сторону Краснопольского полевого стана, где бригадирствовал его родственник Сергей Дьячков, брат жены.

Сергей выделил в помощь милиции нескольких женщин. Помыли мотоцикл, привели в норму служителей порядка. Заодно Мишка договорился с бригадиром вытянуть тракторами утопленный им в Оби автомобиль.

Митяй пришёл в себя, он сидел в коляске ни на кого не глядя, сохраняя строгость осанки и достойное выражение лица.

Бритый же напротив, вёл себя словно приехал на гулянку в родную компанию.

– Эй, Галя! – окликнул он новую бригадную повариху. – А давай-ка споём!

– Ты ж, Витёк, без гармошки, – улыбнулась молодка.

 – Тогда давай поплачем за жизнь мою пропащую! – Бритый плотно сомкнул веки, сморщил лоб и нос и горестно замотал головой. – Ой-да, зачем сгубили вы меня?!

Повариха действительно зашмыгала носом, так была она жалостлива, и знавший эту особенность Бритый без труда спровоцировал женские слёзы.

– Ну хватит, Галя, хватит! – успокаивал молодую женщину зачинщик. – Принеси лучше что-нибудь пожрать!

Вкладышев подошёл к мрачному Митяю:

– Как ты, парень?

– В ушах звенело, но уже проходит.

– Зачем ты от меня убегал?! Вот мне и пришлось весло в тебя запустить… Соображаешь?

Митяй смотрел на милиционера, ничего не понимая, но вдруг взор его просветлел, на устах появилась улыбка, и молодой мужчина кивнул старшине. Несколько исказив происшедшие события (по новой версии, нападения на представителя власти не было), Вкладышев тем самым спасал жизнь молодого человека, выгородив его от возможной высшей меры наказания. Кроме их двоих, никто этого не узнает.

Митяй попытался выразить признательность, но на участкового в этот момент наседал Шилом Бритый:

– Андреич! Ты давай-ка поаккуратней ехай – не дрова везёшь!

Окружающие колхозницы заулыбались, удивлённые наглой дерзостью взрывника. Улыбнулся и Митяй, которому повариха совала газетный кулёк с едой. Приняв свёрток, парень задержал в своих (на время развязанных) руках кисть молодой женщины:

– Если я тебе напишу, ответишь?

– Отвечу, – произнесла та просто, затем, деликатно высвободив руку, принялась тереть увлажнившиеся глаза.

Слёзы женщин легки…

«И ведь ответит!.. – подумал о молодой поварихе Вкладышев. – И заведут они переписку, и поедет она в тюрьму с передачею!..

Русская женщина, всегда готовая взвалить на свои плечи неимоверной тяжести крест! Да когда ж тебе памятник поставят?!»

   

       И пусть с неподвижных и бронзовых век,

Как слёзы, струится подтаявший снег…

Анна Ахматова (Реквием).

 

 

Мотоцикл затарахтел. Оставляя за собой плотные клубы седой пыли, он устремился по дороге к райцентру, навстречу близкому к горизонту слепящему светилу.

 

*  *  *

 

«Об чём же она плакала? –

спрашиваете вы,

 и я вас спрошу,

об чем женщины не плачут».

М.Ю.Лермонтов

Вечерняя зорька вырисовывала контуры деревянных строений Посёлка, чернеющих на алом фоне.

Почти перед самым зданием райотдела милиции путь мотоциклу преградило возвращающееся с выпаса стадо коров, сопровождаемое роем мух.

Пастух подгонял животных, чередуя звонкие щелчки кнута с собственным хриплым голосом, воспроизводящим ядрёный мат. Мишке показалось, что несколько особо отборных выражений пастух адресовал лично им с Вкладышевым. Но ввязываться в разбирательства не было возможности.

Переждав, когда разномастные бурёнки минуют, милиционеры продолжили путь.

У милицейского здания наперерез мотоциклу бросилась женщина. Мишка не сразу узнал опухшее от переживаний лицо Натальи, молодой жены Вкладышева. Возоб­новив плач с причитаниями, та бросилась на шею мужа. Слёзы женщин легки…

У забора вырисовывала… Продолжение »