Глава VII

Охота на волка

1955 год. Красное Поле. Пете 13 лет.

         Удивляло Петю Колышкина, как быстро по селу слухи разносятся. Не было на дороге у клуба ни единого живого свидетеля беседы дедушки с милиционером, кроме него, Камушка, сидящего в кустах, и собаки Читки перед кустами… и вот уж все только о них и говорят. И охота им языки мозолить?!

         Зашёл Колышкин за книжкой, библиотекарша, тётя Света, интересуется, мол, не сушит ли Иван Михайлович сухари?  Хорошо, что сам Крёстный этого не слышал. Задал бы ей перцу!

         У клуба Купорос подозвал мальчика. Долго что-то говорил. Половину слов Камушек не понял. Дома записал кой-какие выражения – пошлёт Стасу, пусть тот посмотрит в словаре своей мамы в районной библиотеке.

         Купорос вначале спрашивал, потом предлагал:

– Что, фраерок?! Хипешнулся твой морж гофрированный?! Пусть кантуется ко мне. С пойлом. Шепну ему, как базар вести. Этот Вкладыш, рог тупой, понтоватый, блин. Волчара позорный!

         Из услышанного Петя понял лишь: морж, рог, пойло и блин. Но мальчик никак не мог связать эти понятия по смыслу, поэтому помалкивал.

Купорос продолжал:

 – На полный сурьёз, пусть приходит. Нечего меньжеваться. В его-то годы, что с него взять, кроме анализов, легавым буду! А то курванётся… без привычки.

         Может быть, Купорос искренне сочувствовал Ивану Михайловичу, но Петя ему не верил. «Что-то здесь не то, – думал он. – Хотя… сколько слов интересных!»

         Если в толкованиях Купороса Камушек хотя что-то понял, пятое на десятое, то полная бездеятельность Крёстного мальчика просто удручала. Непонятна была безынициативность старика в отношении того, как отвести от себя подозрение. Поэтому Петя и начал разговор первым:

         – Деда, не попасти ли нам Купороса?! Это он пойло спёр, легавым буду!

         – Когда будешь, тогда и последишь, – пробурчал старик. – А сейчас это дело милиции. У нас своей работы выше крыши. Ушаталка вон обезножила. Перековывать надоть.

         Потом несколько дней Иван Михайлович с Федотом Ильичём готовили для гнедой кобылицы подковы и гвозди, а позднее у специального станка из бревенчатых столбиков (на Базе) прибивали подковы к копытам. Дедушка не пожалел и пустил в ход хранящуюся у них в избушке, на счастье, старинную казачью подкову, хотя до этого постоянно любовался и хвастался этой поделкой старинных мастеров. Передний шип у кованой вещицы был в виде стрелки. Петя даже не стал смотреть на процедуру подковывания: гвозди ведь забивают прямо в копыта.

         Чуть попозже ещё несколько раз пытался Камушек наставить Крёстного на путь истинный, но тот отмахивался:

         – Нюни не распускай! Само собой всё уладится.

         В последнем Петя весьма сомневался, наслушавшись рассказов о Вкладышеве. И мальчик решил выведать у старика хоть что-то из того, что было ему непонятно:

         – Дедушка, как все узнали, что ты два литра водки взял, когда баба Маша продавцом была?

         – Как узнали?! Язык-то без костей.

         – У кого?

         – У всех… Сам рассуди, о том знали три человека: я, твой отец и твоя бабушка Маша. Я никому ни слова… отец твой – в Африке…

         – Баба Маша не могла!

         – Конечно… Никому не скажет! Могила! Разве что дочке любимой…

         – Так тётя Галя не проболтается!

         – Само собой. Если разве только мужу шепнёт… но это не считается.

         – А тот кому?

         – Лучшему другу при выпивке, но это тоже не считается.

*  *  *

         Три Петиных правила легко работали во всяких там сказках, когда же коснулось реального дела, то помощь от них была малозначащей. Хотя косвенно наталкивали они мальчика на полезную мысль. Так, например, глядя на правило «САМИ», Колышкин подумал: «Что ж, сами так сами! Пришла, значит, его пора, раз дедушка стареньким стал и не шевелится…»

         То же самое правило поспособствовало размышлениям мальчика на тему: «Как бы он поступил САМ на месте вора?»

         Петя достал листочек, карандаш и стал расписывать всё по действиям, как это делали на уроке математики.

         А вот дальше мнение мальчика не совпадало с тем, что говорили в селе. Считали, что товар унесён на пустошь за магазином. Ведь не в село же нести, тем более  что на улице сторож постоянно совершает обход.

         Камушек мысленно примерил этот вариант на себя и отказался от него. Весной пустошь отделена от магазина логом с водой. Можно упасть вместе с ящиком, запнувшись за палку, корень дерева или попав ногой в ямку. Конной дороги по весне туда нет.

         Допустим, перенёс здоровяк на себе всё это на поляну. А дальше? Только прятать… Увезти оттуда трудно. Но прятать там негде, разве что зарыть… Весной? В грязи? Когда ещё земля не совсем растаяла?

         Петя бы поступил в соответствии с правилом 2 –  наоборот. Понёс бы в село. Именно понёс, потому что милиционер опрашивал у клуба молодых ребят, из тех, кто ночами женихается, не видел ли кто в ночь кражи конной повозки.

         А сторож? Даже Петя знал, что охранник, выходя из своей избушки-сторожки, гасил керосиновую лампу из соображений пожарной безопасности. А вору-то как удобно: горит лампа – неси, погасла – прячься.

         Далеко ли семь ящиков водки мог унести похититель? Конечно, нет. И Петя решил посмотреть всё на месте. Частные дворы и огороды мальчик, бесспорно, исключил, хозяева бы наткнулись на заначку. Вот бы порадовались!

*  *  *

         Играли в прятки втроём: Петя, Ким и собачка Читка. Происходило это в районе сельпо.

         Продовольственный магазин располагался на центральной улице. По обе стороны от него – дома сельчан. За ним заросший кустами ложок, а дальше – поляна, переставшая интересовать Камушка (в отличие от милиционера).

         Прямо напротив продмага, через дорогу, начинался маленький переулочек. Был  он пустынным, без домов – лишь огороды. И только в начале переулка располагалось  торговое хозяйство: справа – склады и сторожка, слева – магазин «Промтовары». Последний не был обнесён забором, и вся вместительная площадь за ним заросла высокой лебедой. Здесь ребята и решили поиграть.

         Кимка спрятался. Петя, показав кусочек мяса собачке, дал команду:

         – Чита, ищи Кима!

Чёрный, как смоль, хвостик, калачиком замелькал среди лебеды, и вот уже собачка облизывала лежащего в бурьяне игрока в прятки.

Следующим скрылся Петя. Климентий с мясным стимулом в одной руке другой держал Читку.

Камушек вспомнил, что они в этом  месте когда-то играли в мушкетёров. Штаб тогда располагался в заброшенном подземном складе, за промтоварным магазином. Склад был предназначен для хранения и продажи керосина. Потребление же этого энергопродукта резко снизилось по причине электрификации села. Поэтому склад-землянка пустовал и разрушался.

Представьте, вырытая траншея, сверху закрытая брёвнами, поверх которых земляная двухскатная насыпь, заросшая травой. Вход в керосиновое подземелье располагался внизу, в яме. Это были двухстворчатые толстые дощатые двери, над которыми был навес, как продолжение основного бревенчато-земляного покрытия. В яме, прямо перед дверьми, на пути в склад был вкопан столб-подпорка, удерживающий матку этого навеса. От дверей вверх вела полусгнившая деревянная лесенка с единственным перильцем.

Петя быстро отыскал вход в подземный склад. Двери были подпёрты палочкой, убрав которую мальчик открыл вход.

Пахнуло сыростью и керосином. Идти вперёд одному было жутковато, но, преодолев робость, Камушек шагнул в полумрак. Его лица что-то коснулось, мальчик рефлекторно махнул рукой и поймал паутину.

Вдруг свет в земляном подвале померк. Кто-то загородил вход. Под ногами заюлила Читка.

– Быстро она тебя нашла, – послышался голос Кима от двери.

– Проходи, будем детьми подземелья, – предложил Камушек, и … напрасно … Попинав серые сопрелые деревянные стружки, которые когда-то применялись для упаковки промышленных товаров, Ким обнаружил в углу, под ворохом этого мусора, деревянные ящики с двадцатью гнёздами в каждом, заполненные стеклянными бутылками с известным содержимым. Это и был похищенный из продмага товар.

Мальчики посовещались и решили, пока никому о находке не рассказывать. Они сами выследят похитителя, наблюдая за входом в склад из зарослей лебеды. И самым подходящим для этого будет день послезавтрашний, воскресенье. Народ будет гулять –  понадобится спиртное. Выйдя за дверь, Камушек всё восстановил, как было здесь до них. Он даже следы промёл пучком травы.

Долго ещё Петя изумлялся дерзостью и хитростью вора, спрятавшего похищенное под носом у магазинного сторожа, в забытом магазинном же складе, через дорогу от домика-сторожки.

*  *  *

Засада была назначена на воскресенье, Петя же решил, что дополнительная опека над Кимом не помешает и в субботу. Мало ли что тому в голову взбредет! И после школы друзья собрались по грибы в ближайшие сосновые борки.

Кроме пустого ведра и ножа, Кумушек прихватил из дома кусочки сырого мяса, завернутые в бумагу.

– Зачем это? – поинтересовался Крестный.

– Для Читки, – пояснил Петя и рассказал дедушке об особенностях сбора грибов в присутствии Кима Казанина и собачки Читки.

Те способности к предсказанию будущих событий, что были у мальчика в детстве, исчезли уже ко второму классу, когда Кимка впервые закурил. Как только ни отговаривал его Петя оставить это пристрастие к глотанию табачного дыма! Ответ же друга был всегда один: Ким повторял стишок-формулу, позаимствованную им у приклубных подростков, хотя смысл пересказанного понимал не до конца.

Казанин обычно доставал дешевенькие папиросы «Север», демонстрировал Пете изображенный на коробке приполярный пейзаж и произносил двустишие, как  ритуал-заклинание:

Кто не курит «Северок»,

      Тот подхватит три-пера-ок.

После чего Ким спокойно, со знанием дела, закуривал.

Так вот, необычные способности исчезнуть-то исчезли, но, видимо, не окончательно. И в полной мере сверхъестественное чутье проявлялось при азартном сборе грибов. Бывало, Петя едва дно своего ведра прикроет, а Кимкино уже заполнено, иногда и со стогом.

Камушек объяснил Крестному, что мясо заставит Читку отыскать в лесу Кима, который к тому времени найдет грибную полянку –  такие вот были у них особенности сбора грибов с использованием собаки.

Петины расчеты оправдались. Вернулся он с полным, с горкой, ведром рыжиков. Ким всё равно набрал больше. В одной руке его было полное ведро, в другой – заполненный грибами импровизированный мешочек из снятой с себя майки.

– Мяса не хватило? – спросил встречавший их у калитки Крестный. Мальчик молча кивнул.

*  *  *

В воскресенье, только-только рассвело, а Ким уже свистел Пете, стоя на улице напротив окна.

Камушек на скорую руку собрал кое-что из еды, надел фуфайку, прихватил удочки и, оповестив домашних о том, что они идут на рыбалку, вышел из калитки.

Непредвиденное замешательство произошло с Читкой. Увидев удочку в руках хозяина, она ни за что не пожелала остаться во дворе. Брать же ее с собой было никак невозможно. Петя еще не забыл, как собачка выдала его дедушке, когда он прятался у клуба в кустах. Обнародует она их засаду и на этот раз.

Пришлось Камушку грозно кричать, ругаться и усиленно махать руками. Кимка же запустил в собачку пару земляных камней – словам он всегда предпочитал действие. Читка, поджав хвост, скрылась в своей новой будке.

У «Промтоваров» в это время, разумеется, никого не было. Мальчики спрятали удочки в заросли лебеды и выбрали место засады с северной стороны магазина, откуда прекрасно просматривался вход в керосиновое подземелье.

Затаились. Пошла охота на волков. Место действительно было выбрано очень удачно –  засада не была заметна ни с одной из сторон. И только легкое облачко дыма от всенародно любимых папирос «Север» поднималось над лебедой. Кто не курит «Северок»?!.

Солнце начинало припекать, в фуфайках становилось жарковато, а народ так и не спешил опохмелиться из прохладных подземных запасов.

Тут Петю и озарило:

– Может быть ящики уже забрали?! Ведь два дня прошло … И две ночи.

 – Давай посмотрим, – изнывал от бездействия Ким.

 – Пойдем, – согласился Камушек.

 – Боюсь, – неожиданно признался Казанин. – Там, как в могиле …

Выкуренная папироска добавила Киму смелости, и они юркнули по лесенке вниз.

Палочка по-прежнему подпирала створки дощатой двери, открыв которые, мальчишки проникли в подземный полумрак. Створки, понятное дело, оставили открытыми, чтоб было посветлей и не так страшно.

Потемневшие от пребывания в постоянной сырости стружки, в которые обычно на фабриках пакуют товары, как и прежде, темной неряшливой кучкой вздымались в углу. Однако Петя заметил, что высота этого вороха значительно преуменьшалась. Ящики с водкой исчезли бесследно.

Вновь и вновь мальчики пинали мусор, пока … У входа что-то заскрипело, двери резко закрылись и послышался грохот.

Ошеломленные, дети замерли, они оказались в кромешной тьме. Только спустя какое-то время, Петя почувствовал дрожь в коленях.

Двери не открывались. Щелочки меж досками больше не светились, за исключением одной маленькой черточки в самом верху. После осмотра и рассуждений вывод был неутешительным: обвалился бревенчато-земляной навес, тот, что был над дверьми с внешней стороны, замуровав детей внутри. Мальчики были похоронены заживо.

– Как кур во щи,– выдохнул, наконец, Петя.

– Я же говорил, что это могила, – отозвался в темноте Ким.

– Да! Дело – керосин… А ведь для всех мы утонули! – разъяснял ситуацию Камушек. – Мы ведь на рыбалку ушли. Здесь нас никто искать не будет.

– Давай орать! – деятельная натура Казанина требовала выхода энергии.

– Тогда уж лучше ночью кричать, – согласился Колышкин, – может кто и услышит… А сейчас, днём, другого шума много, и мы далеко от дороги, да ещё под землей. Здесь, за магазином, кроме свиней никто не бывает.

– Давай я попробую. Поору.

– Голос побереги. Пригодится.

– Тогда я нору рыть буду!

Ким попытался оторвать доску в районе дверей, у столбика, но сверху что-то посыпалось и повалилось. Мальчик оставил эту бесплодную затею.

Уздники подземелья сидели в углу на стружках. Хорошо, что фуфайки не успели снять, было б холодно. Внутри у Пети щемящее ныло – это усиливалось чувство беспокойства и страха.

Говорить не хотелось. Еду, которая могла бы их хоть как-то отвлечь от горестных дум, мальчики оставили в траве на верху. Так и сидели они, пока щелочка в верхней части двери не перестала светиться. Тревожное время тянулось нестерпимо медленно.

С наступлением темноты замурованные дети попытались позвать помощь:

– Помогите! Караул! Мы здесь!

Кричали до хрипоты. Потом Петя спросил:

– Ким, представь, что ты идёшь ночью по улице и слышишь голос из-под земли, мол, помогите…

–Дёру дам!

– Значит, не то мы кричим.

– А что надо?

– Подумать надо. Для кого мы кричим? Кто здесь чаще всех ходит?

– Сторож, наверное.

– Вот для него и надо кричать: «Пожар! Магазин горит!» Больше ты его ничем не заманишь.

– Можно кричать: «Магазин грабят».

– Ну, уж, нетушки! – возразил Петя. – Он с ружьём. Пусть лучше магазин горит.

*  *  *

Сельповский сторож услышал приглушённые, как с того света, крики:

– Пожар! Магазин горит!

Охранник обошёл по периметру свой промтоварный объект, позаглядывал в зарешеченные окна. Когда он вновь оказался с севера от магазина, крики повторились.

Сторож вскинул ружьё и саданул на голос дуплетом. Дробь с картечью зашумела, кося лебеду, и застучала о что-то твёрдое. Охранник же без спешки, вразвалочку, направился в сторону сторожки перезарядить двустволку – он не носил патронташ с собой.

*  *  *

После двойного выстрела, ударов дроби о дерево снаружи и вызванной всем этим земляной микролавины внутри, ребят, словно пружиной, отбросило вглубь землянки, на стружки.

– Он что, ненормальный?! – возмутился Петя.

– Этот дядя нам родня! – некстати похвастался Казанин.

– Ким, придётся нам молчать, – решил Петя, – Этот сумасшедший может и в щель пальнуть.

Климентий подтвердил опасение друга рассказом о том, как они с отцом были в гостях  у сторожа-родственника:

– Дядя арбуз принёс, красный-красный. Я ломтик взял, куснул, и … что-то твёрдое попало. Думал семечко, выплюнул на ладонь, а это дробина свинцовая. Отец говорит, что дядя ночью к огороду выйдет с ружьём и по арбузам фигачит!

– А если б пацаны в это время залезли?

– Подстрелил бы, – не сомневался Ким.

Дети сидели прижавшись друг к другу спинами. Спать после такой встряски вовсе не хотелось. Оба чувствовали дрожь в коленях. Немного успокоились и забылись сном лишь под утро. ………..и тут Камушек услышал голос Крёстного:

– Петя, вы там?

Мальчик проснулся. Снаружи, действительно, было какое-то движение. Как самый сладкий звук на свете повторился хрипловатый голос старика:

– Петя, вы там?

– Здесь мы, дедушка! Здесь! – устремились ребятишки к двери и не отходили от неё всё время, пока снаружи раскидывали завал.

По голосам можно было посчитать спасателей: вся семья Пети, кроме Лены, и отец Кима, помогавший Виталию оттаскивать брёвна. Остальные по очереди орудовали лопатами.

Вот она – воля!

Впрочем, для кого как… Кимка в нерешительности отступил в темноту подземелья: будут бить или не будут? Уж с ним-то, в отличие от Камушка, церемониться не станут. «Сегодня бить не будут», – определил он по выражению лица своего родителя.

Сегодня их обнимали, целовали, и все плакали.

– Не говорите ничего! – дал наказ Иван Михайлович, отозвав мальчиков в сторонку. – Я всё знаю! Запоминайте! Вы играли в войну, хлопнули дверьми – навес обвалился. Вы во чреве и оказались. Понял ли, Кимка?

*  *  * 

Расскажем, что же произошло до момента спасения детей.

Красное Поле располагалось внутри громадной, водной буквы «П». Верхняя палочка этой буквы –  берег Оби. Боковые – реки: Быструшка и Песчанка, впадающие в полноводную красавицу.

Если быть точнее, это была даже не «П», а большущая «Л», причём ножка-завиток была направлена не наружу, как у нормальной буквы, а внутрь. Так изгибалась Быструшка у моста. До буквы «О» этой уродице «Л», с ножкой внутрь, осталось совсем немного… Иначе, краснопольцы жили бы на острове.

Природа-художник была до того небрежна, что линеечки букв были не всегда одинарными, а, зачастую, двойными или тройными. Это многочисленные протоки и старицы[1]. Кроме того, пространство вокруг буквы-великанши было изнутри и снаружи покрыто многочисленными кляксами. Это озёра. Одиночные: Казанкино, Кругленькое, Кувшинка; а также  группы озёр: Подпесчанка, Подсопка.

Где при таком водном изобилии должны были искать пропавших «рыбаков» их семьи?! Чтобы обойти все берега года не хватило б!

И заголосили бабы воскресным вечером, не успокаиваясь всю ночь. Мария Павловна только всхлипывала, не убирая платка от лица. Эмоциональная же Галина Ивановна ревела в голос, причитая, как на похоронах.

Виталий успокаивал домочадцев, как мог. Иван Михайлович ушёл в избушку-кабинет.

Когда же «капустные грядки красной водою залил восход»[2], Казанцев вошёл в дом и объявил:

– Мясо готовьте!

– Зачем? Кто есть-то будет?! – взорвалась Галина Ивановна.

– Собачка Чиля, - Иван Михайлович как всегда исказил кличку Петиной любимицы.

– Обойдётся! – отрезала Галина Ивановна.

– Квохчите, сидите! – выругался старик. – В прятки с собакой играть будем. Пускай она ребятишек поищет!

*  *  * 

Процессию, двигающуюся ранним утром по улице села, можно было сравнить разве что с иллюстрацией к сказке «Репка», вот только впереди всех была собачка, за ней – дедка, а уж дальше – по ранжиру.

У дома Казаниных к шествию присоединился отец Кима.

– Ищи Петю. Ищи Петю, – непрерывно приговаривал дедушка, показывая псине с чудным именем кусочек мяса.

– Хорошо, что я её вчера покормить забыла, – похвасталась ободрённая Галина Ивановна. – Ишь, как старается!

Идти пришлось гораздо ближе, чем предполагали поисковики. Вместо дальнего берега Читка привела их к магазину, причём меркантильное животное даже не удосужилось дойти до входа в склад-ловушку, а остановилось у котомок с едой на месте неудавшейся засады. Здесь же следопыты нашли удочки и окурки папирос «Север».

Сопоставив события, Иван Михайлович сразу догадался, где дети, и из-за чего они там оказались. Не забыл дедушка отметить про себя, что обскакал его Камушек в догадках. Тронула старика мысль, что, защищая именно его, пострадал мальчик.

Был понедельник. В школу дети решили не ходить - никто и не настаивал…

Спать Камушку не хотелось, наоборот, после перенесённых волнений он чувствовал необычайный прилив жизненных сил.

Мальчик всё подробно рассказал дедушке, когда они были одни в избушке, включая последовательность своих мыслей и догадок.

– Пойдём ещё раз сходим туда, – предложил старик.

*  *  * 

– Где было вот это? – Крёстный указал на потемневшую от времени отёсанную жердочку.

– Это же перила, – узнал Петя деталь лестницы, ведущей в подземную мышеловку. – На месте она была…

– Как это оказалось внизу ямы, под всем хламом?

– Не знаю… При обвале лестницу не достало б, она в стороне.

– Кто-то эту жердочку специально оторвал! Не было у того человека иного под руками, чем дверь подпереть. Вас там вначале заперли, а потом уж обвал сотворили. Стойку рывком выбили – всё и рухнуло!

Петя содрогнулся. Ноги стали деревянными, внутри захолодело. Выходит, что их завалило не случайно. Парни считали себя охотниками, каждый был как Чингачгук, а оказались мышками в лапах страшного, жестокого и хладнокровного зверя. А они-то с Кимом как были довольны собой!

Спустились к двери. Дедушка её долго осматривал и, наконец, отыскал, что хотел.

– Вот смотри, – указал он на маленький обрывок обычной нитки, намотанной на гвоздь в самой верхней части дверей.

– Нитка. Ну и что?

– Я знал, что матёр этот зверь, но, похоже, он умнее, чем я думал, – признался пожилой крестьянин. – Вот, Пётр, ты себя на его место поставил, но не до конца проследил. Упрятал он товар, а что дальше?  Охранять его, ясное дело, не может. Замок повесить тоже не может… Догадаются. И нужно ему позарез знать, побывал ли там кто? Чтобы такие умные, как вы с Кимкой, или кто посерьёзней, засаду бы не устроили.

– Заметка, – догадался Камушек.

Дедушка продолжал объяснять:

– Он твоё правило, наверное, знает. Рассудил, что те, кто сюда сунутся, должны САМИ его об этом оповестить.

– Двери ниткой обвязал! – подтвердил свою догадку паренёк. – А мы её не заметили и порвали, когда первый раз пришли. Вот он ящики и забрал…

– Вам было мудрено её заметить, – успокоил Крёстный Петю, – в этом месте все под ноги глядят, чтоб не упасть. А он вверху ниткой гвоздики обмотал. Но главное, что он следил за теми, кто его товар обнаружил… А может случайно он вас прижучил. Всё равно – хищник. Матёр и опытен! Я ещё когда печь ломаную смотрел, заметил это. Кирпичики на чердаке в штабелёк сложены, как будто бы это его обычная работа. Печь магазинную сломал, словно лестницу из неё сконструировал. Дымоходы не поленился кирпичами заложить. Как же, техника безопасности! Чтобы нога не провалилась случайно.

Петя слушал, не замечая своего раскрытого рта, Иван Михайлович с благодушного перешёл на строгий тон:

– Поэтому я тебе говорю, чтоб не лез больше в это дело! Такой убьёт, не задумываясь. Из дома теперь – ни на шаг! А этим пусть милиция займётся.

Старик и вверху, за магазином, всё тщательно осмотрел, ползая чуть ли не на четвереньках.

– На коне за ящиками подъезжали, – заметил он.

Петя посмотрел в то место на земле, куда указывал Крёстный. Следы копыт лошади и полоски от колёс телеги были кое-где заметны.

– А Читка-то, молодец! – поменял тему разговора дедушка.

Камушек приятно удивился: выучил, наконец, Большое Колесо кличку его собаки! Зауважал!

---

[1] Старица – старое русло реки, превратившееся в озеро, обычно так и называемое.

[2] Перефразируя С. Есенина.

Продолжение: